Из автобиографии Иннокентия Георгиевича Сафьянова
|«…Мое воспитание отец поручил политическим ссыльным, желая сделать из меня просвещенного коммерсанта, но тут он просчитался. Отправленный в Красноярскую гимназию я уже в 4 классе, попал в число политически неблагонадежных учеников и в 15 лет был исключен и выслан с волчьим билетом под надзор своих родителей.
Отец, напуганный таким оборотом дела, решил отправить меня в Туву на одну из своих торговых факторий, чтобы я, живя среди его приказчиков, людей с консервативными взглядами изжил свою крамольную заразу. Но он опять просчитался. Вместо исправления я начал развращать его приказчиков. Связь с ссылкой у меня не прекращалась, а в 1903 г. ко мне в Туву приехал для научных исследований т. Феликс Кон и мое политическое развитие начало быстро прогрессировать.
Живя среди тувинского народа, угнетаемого своими сильными соседями и русскими, и китайскими капиталистами, я постепенно втянулся в их национально-освободительное движение и с тех пор судьба тувинцев стала моей судьбой, и торговые дела моего отца, в которые он неоднократно пытался втягивать меня, отошли на последний план, и я в них участвовал постольку поскольку это было нужно для моих друзей тувинцев.
Приведу два примера: В Туве голод. Глубокий снег засыпал подножные корма. Скот падал от бескормицы. Хлеба тогда тувинцы сеяли мало. Молока и мяса не было. А в амбарах отца лежало несколько сот кулей муки. Пользуясь отсутствием отца и старшего приказчика, я отпер амбары и раздал этот хлеб голодающим, за это, конечно, получил соответствующее внушение от разгневанного отца. Другой пример. В системе торговли отца был широко развит кредит под скот и пушнину. С должников брались расписки. И вот несколько лет в конторе накопилось таких расписок очень много, все это были долги и обязательства неоплатных должников. Отец хотел их предъявить и взыскать по сумме. В один счастливый вечер я уничтожил эти расписки. Отец, узнав об этом, только безнадежно махнул рукой – бить меня ему было уже не под силу, я в то время был уже женат и имел сына.
Наконец в 1911 г. я ушел от него и некоторое время служил конторщиком в г. Томске, но тяга в Туву была так велика, что в 1912 г. я снова вернулся туда и сейчас же попал в революционное движенье, когда Тува сбросила с себя иго китайского империализма и принял в нем живейшее участие. На дело отца я уже не вернулся, а поступил управляющим конным заводом другого капиталиста.
В 1913 г. отец умер, оставив после своей смерти 35000 р. долгу, на уплату которого и пошли все его золотые припасы. У моей матери не хватило сил и уменья справиться с уплатой этого долга и мне пришлось взяться за его ликвидацию в качестве ее уполномоченного, т.к. от получения наследства я отказался еще при отце, когда он хотел выделить меня.
При ликвидации я оказал тувинцам опять же большую услугу, поставив крест на всех их долгах отцу, а долги были не маленькие. Это главным образом и побудило меня взяться за ликвидацию. Должен сказать, что, заботясь о своих друзьях тувинцах, готовя с ними удар самодержавию, я не прекращал своего участия и в русском революционном движении…»